Дитя Реки.Корабль Древних. Звездный Оракул - Страница 229

229

До основания башни добрались быстро, легко взобравшись на невысокий обрыв, каменистый склон которого был источен эрозией. Наверху лежала равнина менее лиги шириной, но казавшаяся бесконечной. На красноватых пятнах латерита и полянах сухой травы виднелись рощицы пильчатой юкки и карликовых пальм, тянулись заросли окры. Во многих местах были обнажения скальных пород, они торчали то вылизанными ветром уступами, то цветным многослойным пирогом, возникшим сотни тысяч лет назад при сотворении мира. Дикие лишайники не сумели уцепиться за голые скалы, и в ярком солнечном свете они тысячью граней сверкали по всей ширине равнины.

Казалось, что черная башня вплавилась в базальтовый гребень края мира, а может, ее вырастили из скальной породы с помощью древнего искусства, утерянного в те времена, когда Хранители засеяли просторы Слияния десятью тысячами Чистокровных рас. Башня была круглой, гладкой и очень высокой. Ее блестящая поверхность отсвечивала, как зеркало; время совсем не тронуло этот монолит. Вокруг валялись обломки деревянных рам и погнувшиеся обручи — когда-то здесь стояли палатки. Когда путешественники приблизились, в воздух поднялась стая воронов, резкими криками они с негодованием прокричали что-то друг другу и скрылись в необъятных небесных просторах.

Прямо за башней край мира уходил вертикально вниз в бесконечную пелену облаков, и казалось, что мир плавает не в космической пустоте, а в море сплошной белизны. Цепи островов летели на разных уровнях в океане чистого воздуха над собственными тенями на облаках. Сотни, тысячи островов, Йаму поразило их количество.

Тень черной башни падала на ровный слой облаков, как дорога, а у вершины ее солнечный свет разлагался множеством сверкающих радуг. Рядом протянулись гигантские тени пяти человек, повторяющие каждое их движение. Круглый радужный ореол окаймлял все пять голов. Йама двинул рукой и усмехнулся, когда тень повторила его жест, скользнув по нескольким лигам облачной равнины. Пандарас и повар танцевали и прыгали на самом краю мира, и даже Тамора, которая все время была в напряжении с тех пор, как они ушли от корабля, улыбнулась, глядя на это зрелище.

— Настоящее чудо, — с гордостью воскликнул Элифас, как будто он привел их сюда специально взглянуть на этот театр теней. — Благодать, ниспосланная Хранителями.

Тамора обернулась и, прищурившись, посмотрела на солнце.

— Ха, я так понимаю, все дело в том, под каким углом падает свет, и в свойствах облаков. — Она ни за что не хотела согласиться с Элифасом даже в мелочи, но все же потом ворчливо добавила: — Да, это правда похоже на чудо.

— Какая красота! — восхитился Пандарас. — Это волшебство, рожденное светом воздуха и туманом. Я сочиню о нем песню.

— Надеюсь, я не буду присутствовать на премьере, — саркастически заметила Тамора. — Йама, как только мы отдохнем, надо возвращаться.

Элифас обратился к Йаме:

— Благословение Хранителей удвоится и утроится на тебе, когда ты посетишь оракул, брат. Мы оставим остальных здесь отдыхать, а туда спустимся вдвоем.

— Где этот оракул? — спросил Йама.

Элифас улыбнулся и показал вниз.

30. Край мира

К лестнице вело ущелье, у входа в которое высились два утеса, отдаленно напоминавших фигуру человека. Элифас назвал их Стражами. Ступеньки спускались по вертикальной скале на краю мира. Сама лестница была такой широкой, что по ней плечом к плечу могла спуститься шеренга из десяти человек, но ступени оказались крутыми и очень скользкими. Йама вдруг почувствовал, что боится упасть. Он представил, как несется сквозь покров облаков, потом все дальше и дальше, пока не пролетит насквозь кокон атмосферы и не исчезнет, как исчезла Анжела в объятиях одной из собственных копий. Может быть, их тела и сейчас еще летят в пустоте за пределами мира. Следуя за Элифасом, Тамора и Йама цеплялись за украшенную барельефами стену, находя успокоение в лицах и фигурах мужчин, женщин и животных, которые скользили под их пальцами.

Повар Тибор остался накопать съедобных корней, а Пандарас вызвался ему помочь. Йама отдал мальчику свой томик Пуран и монету, опасаясь, что любой из этих предметов может привлечь к оракулам фантом Анжелы. Конечно, пес преисподней его разрушил, но могут быть еще копии.

Тамора заявила, что ее долг охранять Йаму. Она считала, что Элифас заведет его в ловушку. Йама не стал ей объяснять, что если она права, то ни ее меч, ни храбрость его не спасут. В сердце его нарастал холод. Чем дальше они спускались, тем большими чужаками казались ему Тамора и Элифас, хуже того, призраками чужаков.

Край мира был черной вертикальной скалой, которая поднималась над морем облаков и тянулась на тысячи лиг в обе стороны. Она была темной и холодной, единственный свет шел от облачной равнины, отражавшей солнечные лучи. Йама, Тамора и Элифас выглядели как мыши, спускающиеся с горы, или как муравьи на стене.

Они спускались очень долго. Время от времени на лестнице попадались площадки или уступы, но она неизменно уходила еще ниже. Один раз из утеса ударила струя и аркой повисла над лестницей. Пока она летела к облачному покрову, ее мощную серебристую жилу колебал ветер. Ветер толкал спутников, шептал и свистел, шарил по богатой резьбе, которая покрывала отвесный фасад стены. У Элифаса сдуло с головы соломенную шляпу, и она растаяла в бесконечном океане воздуха.

Вдруг свет у ног Йамы стал меркнуть. Тамора вскрикнула. Пятью ступеньками ниже Элифас повернулся и впился во что-то взглядом. В его серебристых глазах играли золотистые искры. Пригоршня светлячков подлетела к Йаме и короной окружила его голову, мерцая холодным сине-белым светом. Вскоре лестница обогнула выступ скалы. Взглядам путников открылся широкий уступ и высокая узкая арка, вырезанная в адамантовой породе скалы.

229