Дитя Реки.Корабль Древних. Звездный Оракул - Страница 123

123

В воздухе просвистела еще одна пуля, Йама бросился в сторону, споткнулся и вдруг покатился по скату, увлекая за собой небольшую лавину разболтавшихся черепичных плит. Он ухватился а самый край крыши, задыхаясь, повисел несколько мгновений, и тут черепица обвалилась.

Он упал на спину, приземлившись в густом мягком мхе и, как ни странно, даже не выронив ножны. С крыши все еще осыпалась черепица, вдребезги разбиваясь о землю. С визгом промчались какие-то мелкие животные. Серебристые обезьяны с длинными хвостами и темными кисточками на концах. Они попрыгали на ступ черного утеса в дальнем конце тенистого дворика и сели, повернув обеспокоенные и в то же время скорбные мордочки. Карликовые кедры. Их узловатые корни впиваются в черные скаты, будто ручьями разрезая усыпанный фисташковой скорлупой ровный песок. С трех сторон двор замыкали деревянные стены с изображением стилизованного глаза на фоне переплетающихся белых и красных спиралей, а четвертая была эркером.

Когда Йама встал, самая крупная из обезьян соскочила, подбежала к веревке, быстро по ней вскарабкалась и стала раскачиваться из стороны в сторону. Где-то в глубине, за арочными перекрытиями эркера раскатились звонкие удары гонга.

Йама побежал. Широкая лестница привела его из эркера в огромный сводчатый зал с резными деревянными панелями. На черном гипсовом потолке с одной стороны было изображение Галактики — белый спиральный трезубец, а с другой — символ Ока Хранителей — тугая, закрученная в обратную сторону красная спираль. Значит, это Храм латрического культа, одного из тех, которые учат, что заклинаниями, медитацией и молитвой можно вернуть миру благословение Хранителей.

Звуки гонга разносились здесь громче, отдаваясь в прохладном воздухе звенящими медью волнами. Вдруг братья монахи в оранжевых мантиях бросились в дальний конец зала. Они были вооружены пестрой коллекцией копий и сабель, один тащил мотыгу. Йама вытащил нож, но когда монахи стали к нему приближаться, в центре зала вспыхнуло свечение, и они рухнули на колени, уронив оружие на пол черного дерева.

Сначала Йама подумал, что в потолке открылся люк и в зал ворвался солнечный свет. Потом, заслонив глаза рукой, он увидел, что в центре находится оракул — вертикальный диск в два человеческих роста. По его поверхности беспокойно метались волны белого света.

Йама вынул из-под рубашки монету, поднял ее, сколько позволяла бечевка, и подошел к оракулу. Сначала он подумал, что, привлеченная монетой, женщина в белом снова его отыскала, но потом, глядя на мечущийся вокруг него яркий свет, он испытал ужас. Нет, это не она, хотя и ее появление было бы тяжелым ударом. Тут что-то более страшное. Что-то огромное, яростное, беспокойное неслось на него сквозь световые потоки волн. Пока еще далекое, скрытое в свернутом пространстве оракула, оно быстро приближалось, пикируя на него, как падает кондор через целые лиги воздушного океана на безмятежную антилопу, мирно пасущуюся на горном лугу.

Йама не выдержал. Он уронил монету в вырез рубашки и бросился прочь, мимо оракула, между монахами в дальнем конце дома. Они лежали ниц, прижавшись лбами к черному дереву пола, зады их торчали выше голов. Никто и пальцем не шевельнул, чтобы остановить его.

Йама выбежал на воздух, пронесся по каменной террасе, потом промчался по длинному пролету истертой тысячью ног лестницы. Когда он сбегал по каменистым тропинкам между делянками тыквы, ямса и маниоки, монахи в оранжевых мантиях подняли головы и посмотрели ему вслед.

Внезапно медный голос гонга умолк, в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь жужжанием насекомых и отдаленным гулом огромного города. Но Йама не остановился. Он нечаянно снова принес что-то в мир. И сейчас он бежал от этой неведомой опасности, ни о чем не думая, слыша лишь, как в висках бешено стучит кровь.

Эта часть горы была сплошь застроена храмами, монастырями и святилищами. Многие из них стояли на развалинах более древних сооружений. Лестницы спускались по отвесным стенам, изрезанным гротами и оракулами. Виадуки, мостики и тропинки висели над ущельями и петляли среди утесов. Одна из островерхих скал была явно полой: ее крутые бока усеивала целая сотня маленьких квадратных окон. Сплошная система террас превратила склоны в длинные узкие поля, где росли виноград и овощи. Поливались они из каменных резервуаров, куда дождевая вода сбегала по веерообразным водосборникам из белого камня.

Йама спускался с этой горы весь остаток дня. Стоило ему бросить взгляд в небо, как он видел, что в воздухе, над обрывистыми склонами, кружатся вороны. Не дурной ли это знак? Ведь поговаривают, что вороны, а особенно вороны из Дворца Человеческой Памяти, умеют шпионить. А далеко внизу, в голубой дали, расстилался под слоем задымленного воздуха огромный город, древний Из.

Около полудня, когда солнце замерло на мгновение в высшей точке своего ежедневного прыжка в небо и совсем уже приготовилось снова катиться вниз, за Краевые Горы, Йама оказался на длинной террасе, устланной нежной изумрудной травой. В центре плескал струями удивительно изысканный белый фонтан. Йама до отвала напился у одной из раковин, составляющих бассейн прекрасного фонтана, затем смыл с себя грязь и кровь, но не рискнул задержаться подольше. Он постоянно ощущал нависающую, над ним громаду этой обитаемой горы — Дворца Человеческой Памяти. Префект Корин вполне мог проследить за его полетом в телескоп, к тому же его могло преследовать существо, живущее в волнах света ожившего оракула.

123